Мы с Андреем стояли и слушали, затаив дыхание, нас обступила толпа, лес затих. А бабушка рассказывала:

– Я как открытка нашёл, разыскал Витя Геннадьевич, позвонил. А ты уже, Андрюша, большой был, школьник. Мне за себя и за Георги стыдно стал. И я сказал Витя: оплачу хороший образование наш мальчик. Витя не хотел, а я настоял, сказал: если что, присылай сын ко мне, всегда ему работу дам. Как родного приму. Во-от. Только папа твой ещё сильно обижался: сказал «нет и всё». А я сказал: хочешь, Витя Геннадьевич, не говори сын, хочешь, говори, хочешь, не посылай, а я открытка от Георги, как последний слово блюсти буду. Он так хотел и всё. Поэтому я перечислил деньги на твой имя в Оксфорд как «крёстный бабушка», чтобы учился хорошо и много английских слов знал! Я рад, что твой папа, наконец, тебе сказал…

Андрюша закашлялся в кулак, потом вытер губы мятым платком и немного смущённо сказал:

– Я немного не о том говорил, но… спасибо! Хотя бы одна загадка раскрыта.

– Всегда рад, дорогой! – расцвела бабушка Алико.

– Но, погодите, – снова кашлянул Андрюша. – Всё равно есть же клан, родственники. И если вы ко мне так относитесь, почему же вы меня приняли в Тбилиси, как врага? Ведь не сходится…

– Как не сходится, вайме? – встрепенулась бабушка. – Я же тебе сразу сказал: ты родной. И ты косяк сделал! Я сказал? Сказал. Мой Кати обижать нельзя, старшим грубить нельзя. Так кто же тебя воспитает, если не родной крёстный бабушка?

Мой царевич всё ещё непонимающе засмеялся:

– У вас, Алико Вахтанговна, очень крайние методы: как щенка в море, чтоб выплывал. И воспитывать поздно – вообще-то я уже не мальчик.

– Не мальчик, – согласилась бабушка. – Но это ты ещё мой папа Вахтанг не знал! Когда Георги шкодничал, он запирал того в сарай или железный ложка в лоб. А когда Георги из институт вылетел, отправил в горы, в самый далёкий посёлок овца пасти. Но ты, Андрюша Викторович, какой же ты щенок, когда ты вон какой орёл! – Бабушка взвинтила в звёздное небо палец. – Внучка нашёл, на балкон залез, потом похитил, компания на уши поставил, друзей в чужой страна нашёл, цирк привёз, Кати спас! Орёл!

Мой царевич расправил плечи.

– Спасибо, конечно! Но знаете, похищение Кати этим негодяем Бадри – я всё равно себе объяснить не могу! И оправдать. Как вы могли? Вы подвергали её жизнь риску! Он же невменяемый.

– Так это был Бадри! – воскликнула бабушка и, посуровев, уткнула руки в боки. – А вот это не мой шутка, мамой клянусь!

– Хм… Он сам подсуетился? – спросил Андрей. – Я ему это с рук не спущу!

– Я тоже! – сказала бабушка. – Мой Кати взял, вах, сволочь! А ну-ка, иди сюда, парень, – подозвала бабушка полицейского.

Тот подошёл, и она дала ему указания: глаз с Бадри до утра не спускать. Пусть отсидится в камере. И никого к нему тоже не пускать, а она самому главному позвонит, чтобы дело быстро решилось. Полицейский, который вёз нас и другие, подоспевшие к нам, закивали согласно и заверили, что обязательно во всём разберутся. Андрей тоже вставил свои пять копеек. И его тоже выслушали, а затем направились к внедорожнику с пристёгнутым на скамье для преступников моим троюродным сводным братом. Мне даже стало его жалко, хотя… сам виноват.

Когда Андрюша повернулся снова ко мне, я заметила, что лицо его совсем смягчилось, исчезла жёсткая складка у рта. Бабушка похлопала его по плечу, а он не воспротивился, как обычно. Улыбнулся и покивал вежливо. И я поняла, что ничто так не сближает, как общий враг. И Бадри, кажется, крупно не повезло – место козла отпущения оказалось вакантно…

– Мой Кати спас, ты настоящий джигит! – торжественно проговорила Андрюше бабушка. – Орёл!

Я с трудом сдержалась, чтобы не хихикнуть: как всё-таки у бабушки по-своему развивается эволюция – сначала жираф, потом баран, теперь орёл.

И тут позади я услышала голос Гиги:

– Алико Вахтанговна, всё готово. Куда поедем – в Сигнахи или обратно в Мцрели? Извините, что вмешиваюсь в ваш разговор, но скоро светает. И из ЗАГСа уже третий раз звонили. Хор хочет спать, и у танцоров завтра гастроли.

Что?!

Хор? Танцоры? ЗАГС?!

Мы с Андрюшей посмотрели друг на друга с таким видом, что я поняла: наша эволюция только что скатилась обратно – до жирафа…

Всему своё место и время. Я нормально отношусь к подтасовке, хитростям и здоровому бендеровскому подходу на переговорах. Бизнес – такая сфера, в которой нужно уметь балансировать на грани умной лжи и проникновенной честности. Ни то, ни другое не должно перевешивать. Но дома, в семье… чтобы так нагло врать? Годами? Ни за что! А отец дал жару… Мне даже говорить с ним расхотелось. Наверняка и он имел какие-то внутренние мотивы, оправдания и причины, но нет… знать их не хочу. По крайней мере сейчас.

Зато круглолицая «Донна не-Корлеоне» с бриллиантом на пальце, которым только зубы выбивать, внезапно вызвала у меня доверие. Это такое внутреннее приятное чувство, которое возникает само. Моя интуиция говорила: Алико Кавсадзе не врала. А я что-то в последнее время всё чаще стал прислушиваться к интуиции. И заметил интересный парадокс – когда несмотря на трудности и очевидный апофеоз гадостей, живёшь своей жизнью, а не по указке, интуиция включается сама. Она как дополнительная надстройка, полезный бонус к программному обеспечению под названием «Я». Но обязательно условие – интуиции нужна свобода.

– Я, конечно, очень хочу свадьба, – сказала Алико Вахтангована, – хоть прямо сейчас, на скорая рука, хоть завтра. Сильно хочу! Но решайте сами, детки, когда вы жениться.

И сердце моё стало ещё мягче. Да, она действительно не врала, и в глазах немолодой женщины горело желание закатить что-то масштабное, круче батальных сцен во «Властелине колец», где армия Средиземья выступала против войск Мордора. Учитывая всё то, что она рассказала, это было оправдано – любимого сына женить не удалось, хоть на внучке с «крёстным внуком» оторваться. Последний факт, конечно, меня просто добил.

Она. Оплатила. Мою Учёбу. В Оксфорде. Офигеть… Но сразу понятно, почему отец так себя вёл и так говорил. Я снова напрягся при мысли о нём.

А ещё рассказ Алико Вахтанговны всколыхнул что-то глубокое во мне внутри. Интуиция всегда подсказывала, что у нас с Катериной есть нечто очень близкое, родственное, несмотря на всю разницу в воспитании и восприятии. Я так чувствовал это, что даже страшно испугался и поверил мысли, что мы с ней брат и сестра, когда пытался понять, почему брыкается отец. Но вот такого расклада я и придумать не мог.

Однако, вспомнил я, моя интуиция ещё в ту знаменательную ночь, когда я должен был в первый раз лететь в Китай, подсказала: Кате можно доверять. Потому я отставил на неё Маруську. Смешно подумать, но за тот демарш с дочкой я должен быть благодарен своей экс-супруге, Лане. Она буквально свела меня с Катей! И, кстати, я кажется, придумал, как Катю из тёти сделать мамой! Она станет Маруськиной крёстной – разве это не замечательно?!